Слышу эхо событий
В перестрелке часов
Всё пытаюсь забыть их
Но до конца не готов. (с)

Все предрешено и неслучайно. Все имеет смысл. Все складывается в пазл, в мозаику событий, вещей, сказанных слов, совершенных действий, испробованных попыток, упущенных возможностей, до конца испитых чувств, до самого конца - все решено и все. И все на этом. И ничего страшного. Это даже весело.
Быть человеком весело. Быть. Быть?

Язык касается шероховатой поверхности зеркала. Теплое пятно от дыхания расползается по отражающей поверхности. Трещина истончается, пропадает, поддается и стирается. Ему она никогда не нравилась. Она ему не подходила.

31 декабря. Как любят повторяться числа в жизни вечноживущих существ. Как они это называют? Юбилей? Годовщина? Он назвал это навязчивой иллюзией. Немного грубо. Это не иллюзия. Ах, как грубо, Кристоф. Как далеко от правды. Ну ничего. Ничего - ничего. Скоро он исправит это и будет больше похоже на иллюзию. Ведь это вызов, правда? Он его сам призвал. Сам вынудил. Позвал. Звал. Звал?

В языке застревает осколок зеркала - маленький. Кашлянув удивленной чайкой, Иноканоан достает из языка маленькую занозу, удивленно ее рассматривая. Он знал о том, что случилось между колдуном и могзоправкой из нескольких снов. Некромант был удивительно потерян первые годы после этого - сны, навязчивые как хроническая болезнь, как приступы боли, как накатывающие на берег волны океана. Иноканоан сидел в своем уютном пустом мире и наблюдал. Коллекционировал каждый его повторяющий один и тот же день сон. Приходил. Кое что менял, чтобы было побольнее. Это ведь так здорово... Помучить кого-то. Поиграть. Он не пускал в эти сны Соломею - сестра могла случайно показаться некроманту - а тот не был глуп. Нет уж, пусть Соломея мутит воду чужих снов, но ни красавчика Бальзу, ни Фелицию, ни недоглаву кадаверциан пусть пока что не трогает. Для ее же сохранности. Глав кланов - ни ни. Эти дети Основателя слишком остро реагируют на малейшие игры. Истеричные.

Сплюнув неприятную горечь, он подпирает голову кулаком и тоскливо смотрит на потухшее зеркало - рама темнеет, на глазах расползаясь, лопаясь, трескаясь, разваливаясь на части. Ножки стула увивает виноград, листья раскрываются, крупные, неестественно расчерченные. На кромках их - мириады блестящих бусин росы. Мимо лениво идут сиреневые фламинго. Иноканоан смотрит перед собой. Фламинго обиженно идут дальше. Он не трогал то, что создавала Соломея, пока ей самой это не надоедало.
Кристоф, Кристоф... Сколько еще на будет тебя держать даже из мира мертвых? Сколько еще ты будешь зря проживать ее в своих снах? На сколько еще хватит ее силы?

Фламинго гаркнул что-то очень человеческое. Лигамент удивленно повернулся к нему, выжидательно указывая на него пальцем. Рассматривая свой палец. Рассматривая фламинго. Фламинго зеленеет, затем розовеет. Надо сказать Соломее, что фламинго нужен намордник. Орут что-то. Думать мешают. Делегация птиц разворачивается и идет дальше.
Иноканоан грустно созерцает собственный палец, затем смотрит под ноги - океан все также спокоен. Ножки высокого стула уходят в темнеющую глубину воды. Где то внизу также степенно скользят светящиеся рыбы. Нет, пора с этим что-то делать. Надо сказать Соломее про намордник. Для рыб. Нет, для фламинго.
Так. О чем он там? О некроманте. Да. Намордник. Для некроманта. Нет, лучше все же для рыб.

Засиделся он дома. Скука еще ни одного лигамента лучше не делала. Киндрэт тоскливо вздохнул, смахивая рукой зеркало окончальтельно - то с громким всплеском ушло под воду. Рыбы бросились врассыпную. Все, решено. Пора навестить родственников.

Я снимаю платье, стираю грим –
Говорят, войны не будет.
Я так долго вдыхала этот дым,
Что другое помню смутно.
Сотри мои слезы, обними –
Это все уже не страшно.
Я могла бы взорвать этот мир,
Но меня взорвали раньше!.. 

Флоре кажется, что прошла целая вечность. Осень насмешливо сменяется подобием зимы. Идеальные кристаллы кружатся вокруг, словно издевательски напоминая о прошлом, оседают на каштановых волосах, кусают за открытые плечи, остаются бриллиантами на ресницах.
Почему почти всё самое важное происходило зимой?
Она стала киндрэт, согласившись на предложение Луи, которое тот озвучил в новогоднюю ночь.
Её обожаемый наставник пропал в январе, спустя десять лет. Все поиски были бесплодными.
Она познакомилась с Кристофом в декабре, в ночь с 22 на 23… самая длинная ночь в году. Люди верили, что духи в эту ночь выходят на улицу и старались спрятаться по домам до заката солнца.
А чуть меньше чем через два века, в феврале, встретила Дарэла, который смог занять очень много места в её душе, как будто являлся частичкой своеобразного пазла.
Только умерла летом. И в этом была своя ирония. Флора любила тепло.
Но здесь, за границей мира живых, его не было. Лето превратилось в осень. Потом в зиму. И так осталось.
Флора искривила губы в горькой усмешке. Весна никогда не придет.
Сколько времени она провела так? Леди сбилась со счёта. Поначалу она пыталась следить, отсчитывать минуты, неизвестно на что надеясь.
Потом это ушло. Как уходили эмоции и память, по кусочкам отступая, укутываясь в  серую мглу, как в покрывало.   
Смирилась ли она? Ещё нет. Ещё… даханавар сама не знала, когда сломается. Когда безразличие поглотит её полностью, окончательно растворит в серых коридорах и безмолвии. Когда она станет частью Витдикты, которая неумолимо поглощала души кровных братьев, рано или поздно… 
Флора слишком любила жизнь, чтобы расставаться с ней… с её подобием. Даже таким. Она отчаянно цеплялась за каждое воспоминание, с молчаливым боем вырывая его у самой себя. Сражаясь за каждую эмоцию, не важно, какой она была.
Проще всего было держаться за гнев. Уж его-то в жизни третьей старейшины даханавар было предостаточно.

“Великолепно. Прекрасно. Тогда выпутывайтесь сами, как знаете, господин некромант. Можете не беспокоиться. Провожать меня не нужно”
“Нас просто использовали!”
“Ненавижу оставаться в неведении. Не терплю, когда меня пытаются втянуть в свои игры”.
“Какой же ты мерзавец, Кристоф. Что за манера – извращать любое совершенно искреннее желание. Ты просто помешанный некромант!”
“Крис, если ты не согласишься, будь уверен, я найду помощь в другом месте!”

Недовольство…
“Кристоф всегда прав. Ты не находишь, что это слегка утомительно?”
“Ты постоянно напоминаешь мне о том, что я не вечна”
“Может быть достаточно?! Я пришла сюда не для того, чтобы вспоминать недоразумения прошлого”.

Азарт.
“Я нашла хранилище леарджини”
“Вы оба были просто великолепны”
“Ты прав, мой колдун. Я ведьма. Я могу очаровать кого угодно. И тебя, и твоего птенца”

Испуг.
“Но в Марселе чума!”
“Ты дрался с этим зверем всю ночь. Но тебя убил не он. Тебя убьет солнце. И меня тоже”
“Крис, я не хочу быть похороненной заживо!”

Восторг.
“Существо из потустороннего мира. Я слышала, ими могу управлять только самые могущественные колдуны”
“Зайти в Бездну так далеко я могу только с тобой”

Страсть.
“Спасибо. Не только за кровь”.
“На этом платье нет карманов. Посмотри… Я хочу, чтобы ты посмотрел…”
“Я люблю тебя. Дай мне заклинание. Пожалуйста…”

Она признавала свою ошибку. Ошибки. На это тоже понадобились годы, чтобы смириться с собственной виной, с собственной обреченностью.
Но даже годы не заставили её сдаться.
Флора сама не знала, на что надеется. Это чувство было глупым, иррациональным. Никому ещё не удавалось вернуться с того света. С чего бы вдруг ей стать первой?
Но надежда — такое странное чувство. Оно прорастает сквозь кожу, вьется побегами плюща по тонкому молочному фарфору нежности.  Заставляет сверкать топазовые  глаза.

И я выйду из тела
в белое – белый
потолок.
Но он ведь знает, что делает,
знает, что делает –
мой бог.

Флора сидит на ступенях дворца даханавар и бездумно смотрит на то, как клубится темно-серый туман.
Флора, слышишь меня? Это Крис. Иди на голос.
Ей кажется или она ослышалась?
Кажется и это всего лишь иллюзия?
Но нет… мгла расступается своеобразной тропой, как будто приглашает.
И она идет. Не думая о последствиях, не думая ни о чем. Мечтая хотя бы на мгновение вырваться из своего плена.
С отчаянной и беспочвенной надеждой, что навсегда…

Я рисую по стенам твой профиль –
Это сердце прятать негде.
Мы одной боли, одной крови
И, к тому же, в одной секте,
Тех, кто мог спасти этот мир,
Но нечаянно и тихо…
Сотри мои слезы, обними –
Я иду туда, где выход.

Иней стынет на её плечах причудливым узором. Вьющиеся волосы сплошь усыпаны ледяной крошкой. Она тотчас тает, оставляя на каштановой волне радужно-прозрачные капельки. Как и на ресницах леди. Словно та плакала. Но ведь она не плачет больше…
- Крис?.. - сама не верит. Диковато-затравленным взглядом обводит комнату.
Такая же, как в тот день, когда погибла. Платье, открывающее приятно-округлые плечи. Топазовые серьги в тон глазам. Идеальные темно-каштановые локоны, усеянные отголоском её мира, как алмазами. Ей по-прежнему холодно, она окутана облаком мороза, который не оставит её, кажется, никогда, - Что… что происходит?
Взгляд, полный непонимания, устремлен на некроманта. Она смотрит на него, как будто ждет ответов на все вопросы Вселенной. С отчаянием и мольбой, но как всегда - безгранично веря в его могущество. Даже сейчас.

[AVA]http://s8.uploads.ru/ZbESO.jpg[/AVA]

Отредактировано Флоранс де Амьен (11.02.18 16:27:21)