Оглядываясь вокруг, Кира старалась не уронить челюсть на пол, залипая на окружающее убранство, на участников, гостей, на картины.
По правде говоря, она находилась в некотором шоке от того факта что находилась здесь. Получить шанс выставиться на таком мероприятии, можно было получить один на миллион. Нет, миллиард! Нет, ну правда, если отбросить весь сопливый бред. Она в этом городе никто, нет знакомых и родственников, способных хоть как-то оказать протекцию, нет богатого молодого (или не очень) человека, и даже наследства от сумасшедшей троюродной тетушки. Талантом она тоже не блистала, и на выставке это было видно наглядно, некоторые работы утягивали сознание и не хотели опускать сразу. «Ну, хоть не худшие», - сдавленно думала девушка. Зависть, конечно плохое чувство, но глядя на некоторые шедевры, хотелось отгрызть себе руки, чтобы больше никогда не марать холст.
Когда Таня сказала о выставке впервые, Кира подумала, что это будет унылое нечто их вузовского масштаба, ну или в каком-нибудь дворце культуры, на худой конец. Даже самые лучшие студенческие работы не могут быть выставлены на дорогом мероприятии, ведь помимо самих работ требуется хороший зал с правильным освещением, температурой и влажностью, интерьер, реклама, фуршет, хотя бы для спонсоров и особо дорогих гостей, а также культурная программа помимо живописи. Ради незначительной выставки никто не будет размениваться на подобное. 
Тем не менее, Громова всё равно старалась сделать все три свои работы красивыми. Она, конечно, не Муха, но в графике, как говорится, может. Правда, работы получились немного мрачными. Всё же настроение и подавляемый страх давали о себе знать. «Ну, черно-белое, это классика, это стиль, экспрессия!», - подумала девушка, и уже не заморачивалась на этот счет, доводя работу до конца.
Работы получилось три: ястреб настигающий жертву, падающий камнем вниз и уже выпустивший когти; хрупкая девушка, стоящая с гипертрофированным ножом за спиной; и ещё один портрет – силуэт девушки возле огромного светлого окна. Признаться честно, на ястреба она убила больше всего сил, животных рисовать для неё было гораздо сложнее, но, тем не менее, именно эта работа получилась самой атмосферной.
То, что выставка будет необычной, Кира поняла ещё на подъезде. Почему то, первой эмоцией был не восторг, а недоверие, даже отрицание. В подобных местах выставляются лучшие художники страны, а не бедные неизвестные студентки.
- Как тебе удалось?! – вопрошала она подругу, деловито шествующую рядом. За всеми переживаниями она совершенно не уловила того где всё действо будет происходить.
Приехали они заранее, на улице только начинало темнеть. Против опасений девушки того что её работы забракуют в последний момент, ей выделили место, и она сама разместила свои работы.
Вокруг все были напыщенно-торжественные, настолько, что даже становилось смешно. Глядя во что одет народ, она вспомнила жалобный взгляд Снежи, когда та увидела простое короткое черное платье, которое надела Кира. «Ничего, маленькое черное платье всегда в моде, а его простота перекликается с настроением моих же работ». К тому же, аккуратный пучок на голове, и макияж у неё присутствовал.
В какой-то момент Кира поняла, что стоит возле своих работ и огромными глазами оглядывает всё, что происходит вокруг. Чувствовала она себя не в своей тарелке. Казалось, стоит ей только отойти на пару шагов дальше, и её выгонят за несоответствие всему этому бомонду.
Тем не менее, она нашла глазами подругу, и двинулась к ней навстречу, нервно крутя кольцо на большом пальце. Вдвоем не так страшно, и выглядеть они явно будут солиднее, чем поодиночке.

Оставив на свой страх и риск свою собеседницу одну, которая от скуки могла учудить все, что угодно только ее разгоряченной и местами черной фантазии, Анна среди толпы восхищенных ротозеев – зрителей и других деятелей искусства, что выхватывали ее, здоровались и пытались хоть как – то поговорить и приблизиться к тонкой и изящной красавице, так похожей на легкую фею, искала только одно существо. Фэри отшучивалась, избавляясь от каждого навязчивого собеседника, и снова смешивалась с толпой, пока вдруг Элиза не увидела в толпе столь знакомый и желанный силуэт.
- Анна! Душа моя! Как я рада тебя видеть! – Радостно прощебетала Фэри, семеня быстрыми легкими шагами к подруге, - Ох, ты тоже прекрасна, как и всегда. Твой чудный голос вполне соответствует внешнему содержанию! Думаю, все зрители будут довольны.  Хотя, нет, не думаю. Я в этом уверена! Надеюсь, она проникнется этим больше, чем картинами…
Элиза смущенно и задумчиво потупила глаза в пол, словно бы что – то или кого – то вспоминая, однако фразу договаривать не стала, решив не уточнять, кто она, и почему песни Анны должны ее тронуть. Фэри поджала свои красивые пухлые розовые губки, а потом снова, уже более весело посмотрела на свою собеседницу, когда та лестно отозвалась о ее картинах. Похвалу любят все, особенно за свои кропотливые и честные труды.
- Тогда пойдем, я тебе расскажу много интересного. Смотри… - Элиза вспорхнула, словно мотылек и направилась прямиком к стендам со своими картинами.
Девушка начала рассказывать истории создания каждой, незнакомой Анне картине. Вот те белые лилии были связаны с чистым и светлым зимним небом и снегом, а те вот та ледяная королева с цветком эдельвейса у склона - с одной романтичной, но слишком печальной сказкой. И только на одной картине, с изображением черноволосой девушки, смотрящей прямо на зрителя своими серо – зелеными глазами, Элиза запнулась, решив ничего не говорить. Она разительно отличалась от всех остальных, таких легких и светлых. В ней преобладали темные тона, а стоило лишь посмотреть на картину под другим углом, как красавица быстро превращалась в уродливую старуху с совершенно белыми глазами. Потрясающий оптический эффект, такой не свойственный Элизе. И какая только муха ее укусила и вдохновила на создание такой мрачной картины!?
Девушка периодически отвлекалась от разговора, стараясь как можно незаметнее рассматривать людей в толпе, чтобы увидеть ее, ту, с которой она пришла. Однако перемены в ее настроении и потери нитей беседы, были видны и слышны. Конечно, потерять двухметровую девушку в классическом мужском костюме в толпе довольно тяжело, но у Элизы это получилось вполне. Девушка не на шутку перепугалась, решив, что Танатос просто плюнула на все и ушла в ближайший, пропахший табаком бильярд катать свои шары. (и что только в этом интересного!)  И только по шуму и недовольствам со стороны дам, она смогла опознать местонахождение своего донора, которая и вправду со скуки уже начинала чудить. Все, значит пора брать быка за рога, пока еще чего хуже не натворила! Элиза осторожно, но крепко взяла свою подругу за запястье и потащила сквозь толпу как раз к тому месту, где и стояла ее спутница.
Танатос тем временем даже и не думала выпускать художницу из своих цепких и крепких длинных рук, пока та не ответит на все ее вопросы, касаемо этой картины и ее стоимости. Все таки идея украсить ей одну из стен ритуального агентства, как раз ту, где стоял красивый гроб, обитый темно – зеленым бархатом, казалось ей довольно симпатичной и неплохой. Однако та, словно маленький хомячок, пыхтела и выворачивалась, явно недовольная тем, что ее схватили, как куклу, в охапку. Танатос усмехнулась и чуть ослабила хватку, выпустив незнакомую художницу и радуясь тому, что все – таки угадала и вычислила среди толпы автора. Да, похоже, в ней мог зародиться неплохой детектив!
Однако, не успела она задать еще один вопрос, как тут, хорошенькая девочка убежала, словно от чумы, к другой. Но ничего, Танатос еще спросит, все, что надо, а пока…Пока можно сходить покурить, пока Элиза не видит, а то опять начнет говорить о вреде табака и отвратительном  вкусе крови и о прочем подобном на часа два. Но, не успела девушка развернуться, как натолкнулась на Фэри и ее подругу.
- Вспомнишь лучик, вот и солнце, - отозвалась глухо Танатос, искоса глядя на девушек, хотя в голове у нее было совсем другое выражение, но с тем же смыслом.
Элиза чуть нахмурила свои бровки, однако недовольства поведением своей спутницы высказывать не стала.
- Анна, познакомься, это Танатос, моя спутница, она далека от искусства, но зато открытая и интересная, много интересных историй знает, - прощебетала фэри, указывая своей тонкой ладошкой на девушку, - Танатос, познакомься, это моя подруга Анна, прекраснейшая певица. Она будет выступать сегодня.
Элиза указала другой рукой на рядом стоящую леди. Танатос улыбнулась и, чуть склонившись, взяла руку Анны и легко прикоснулась к ее ладони своими губами, выражая свою признательность.
- Приятно познакомиться, надеюсь, что Вы действительно станете самой настоящей жемчужиной этого вечера, потому что смотреть на эти разукрашенные листы бумаги и ткани уже порядком надоело.
Элиза осторожно ткнула своим изящным локотком спутницу в бок, чтобы та не взболтнула чего лишнего. С правилами приличия у Танатоса было довольно туго.
- Кстати, я тут кое – кого встретила, - протянула девушка и стала быстро осматриваться по сторонам, пока снова не увидела ту самую сбежавшую художницу, - сейчас, покажу, стойте здесь.
Танатос уверенными твердыми широкими шагами направилась прямиком к художнице и, сняв свой пиджак и засучив рукава рубашки, резко взяла ту на руки и перекинула через плечо, словно куль с песком, несмотря на все верещания и сопротивления. В этот раз хватка была сильной, выпускать никого Танатос не собиралась.
- Вот, - она поставила девушку перед собой, - художница, Кира Громова, Элиза, тебе стоит взять ее на заметку. Рисует хорошо, даже моя черная душа откликнулась на одну из ее картин. Такой талант! Не упусти.